Если вас когда-нибудь занесёт на верхний этаж отеля в горах, упаси вас Скульд отнестись к этому легкомысленно. Так случилось, что здесь сходятся гранями плоскости мироздания, отчего возникает никому не подвластная пограничная зона. Чистилище. Колыбель. Хутор близ Диканьки. Здесь то мини-бар пустой, то стена в соседний номер проломлена, то не все прежние постояльцы съехали.
В этом номере было всё вместе.
А постояльцы — ну как прежние. Вечные. Если вестибюль гудит всеми оттенками отпускной драмы, то на восьмом этаже куполообразного отеля всего два сдвоенных номера. Здесь так тихо, будто до самого верха никто не добирается. Будто мы единственные, кто отважился нажать на последнюю кнопку лифта и потревожил живущее тут нечто. Нечто в своих в законных правах, о чём нам сразу было заявлено.
Надо сказать, что на этой неделе в Чехии свирепствует ураган, от которого вековые деревья падают. Стоило предвидеть, что на верхнем этаже горного отеля этот ураган будет такой силы, что отрекомендуется Хароном и в ясных терминах пригласит прокатиться.
В нашем номере он завывал в двух окнах на разные голоса. Как только мы появились на пороге, окна сразу запели, возбуждённо обсуждая чужаков.
— Ха! Ты только посмотри — пражаки!
— Тоже мне сумочка! Крокодиловая, что ли?
— А этот-то, этот! Глянь, джинсы рваные, глаза пустые, что за порождение…
Я не подавал вида, что понимаю их речи. Мои домочадцы что-то почувствовали и сразу пошли в бассейн. А я остался, сел за стол, и пальцы мои судорожно застучали по клавиатуре. Я чувствовал, что надо спешить. Притихший было ветер чуть взбодрился, оба окна стали тихо пересвистываться.
— Чего сидит-то? В бассейн не пошёл.. хм.. странный какой-то.
— Да кто ж его знает. А вот погоди, ночь придёт, мы их всех поближе узнаем. Пощупаем, так сказать.
Подступали сумерки. Я сидел с невозмутимым лицом, стараясь не смотреть в сторону окна, словно не замечаю их перешёптываний. Ближнее окно беседовало вкрадчивым контратенором, драматично ныряя в тенор и баритон. Дальнее окно беспокоилось в контральто, иногда дёргаясь в меццо-сопрано и даже сопрано.
Я назвал их Ближнее и Дальнее, прозорливо убрав из имён слово «окно». Меня не провести. Я знаю, как это бывает: самый невообразимый сгусток потустороннего всегда стремится подобраться поближе через тривиальный носитель. Смотришь на это окно — деревянная рама и всё. А что рвётся через него в нашу реальность с помощью ритуальной песни? С двуногими, кстати, так же. Бывает, идёт навстречу мешок с костями — вроде восхитительно обычный. А глянешь в глаза, и только держись.
— Эй, — тихо звало Ближнее. Теперь казалось, что его голос сочится из каждой полутени в комнате.
Я молча писал эти строки. Надеялся, что если ночь в номере не для всех пройдёт даром, то моя стенография хотя бы пригодится расследованию. А потом вдруг краем глаза заметил небо и решил больше не играть с окнами в их дурацкие игры.
Над горой в панике неслись низкие облака, чуть не задевая брюхом округлую вершину. Их разная скорость напоминала, что мир объёмнее наших представлений, и места в нём хватает для вещей прямо противоположных человеческому восприятию реальности. В один момент начало казаться, что это земля летит под облаками. Голова на миг качнулась, озорно подмигнул вестибулярный аппарат.
— Ну давай хоть споём, что ли! — вдруг взвыло Ближнее.
— На восьмо-ом этаже па-ати-и в неглиже… — тут же начало Дальнее; Ближнее подхватило, и оба нестройно потянули заунывный хит.
«Все они в сговоре», думал я. «И окна, и облака, и гора, и отель этот.»
Тем временем быстро темнело. Юная ночь теперь насмехалась над моими понятиями плотности и расстояния. Так, где только что была гора, теперь зияла чёрная пустота, будто неровно оторванный от гаснущего неба кусок пространства. Только и успевай хвататься за бешено гонимые лохмотья ваты в небе, чтобы не упасть. Ведь до них — клянусь! — рукой подать.
— Да ну тебя! — не выдержав, взорвалось Ближнее, — Сколько можно тебя на контакт вызывать, сущность потусторонняя? Иди ты лесом!
«А ветер крепчает к ночи», уныло подумал я. «Пойду-ка я вниз, стаканчик пропущу.»
— Иди-иди, — вставило Дальнее, — Хемингуэй хренов…
