Мы шли с тобой по стене, и штукатурка сыпалась мёртвым листопадом. Было холодно. Когда мы прошли от окна до водостока, вечность за углом спросила: «Сколько раз тебе приходилось рождаться?»
Ты плакала, и под твоими ногтями копилось чёрное железо. Я убеждал тебя цепляться за жизнь, но порывы ветра играли в рулетку. Всё на зеро. Ставки сделаны за нас. Выведите его, он жульничает. Спустя день и ночь ты поняла, что с шальной смертью можно жить, если дышать через раз, хоть и слишком велик соблазн.
Я хотел отпраздновать это и уже даже пригласил предков на торжество, но тождество не сошлось. «Слишком много переменных!», кричали они, вися на стене, а в их глазах застыла единственная постоянная. Я боролся с ними как мог. Я шептал проклятия и бил ногами. Я долго говорил с Хрунгниром, но не мог убедить его не спорить сгоряча. «Искренность удара во взаимности», учил он, обратив ко мне глаза, похожие на два чёрных озера.
Твои глаза тоже наливались тёмной водой, пока часы за окном били обратный отсчёт. Кукушка не назвала ни одной ненаписанной песни. Чека выпала из гранаты в траву. Гагарин кричал «Поехали!»…
И тут я проснулся.
